Киевское городское фентези-хоррор о том, как трудно подчас даются кофейные реформы порядочным градоначальникам, о роли общественности в восстановлении архитектурных обликов, а также зачем в каждой приличной мэрии должна быть крепкая водосточная труба.

Часть 15

Мэр Киева Виталий Кличко, одетый в костюм и низко надвинутую на глаза бейсболку, сидел на лавочке возле метро “Крещатик” и напряженно зыркал вокруг, играя желваками. Рядом с ним ерзали Ляшко, Шкиряк и инвестиционный грузин Никонов. Шкиряк курил странно пахнущую сигарету, Никонов пил чачу “Мартель” из плоской бутылочки, Ляшко с неприятной улыбкой надувал и сдувал видавший виды презерватив.

– И все это в публичном месте, – горько сказал Кличко, загребая мощной пятерней мусор из ближайшей целлофановой урны и бросая его под ноги прохожим. – Где эта проклятая полиция, кто будет усмирять хулиганов и следить за порядком?

– А за мной с утра розовые улитки следили, это р-раз, – признался Шкиряк, выдохнув остатки странно пахнущего дыма. – Куда ни пойду, а они мимо проезжают, вроде бы как случайно, это д-два.

– Ты бы, Зорик, курил поменьше, – посоветовал Ляшко. – Они тогда сами отстанут.

– Вах, дарагой, гаваришь как нэразумный ишак, – скривился Никонов. – В этом городе слышкам много розовый улытка-шмулытка, очень опасный паразыт, клянусь мой дэдушка Автодозвон. Сэгодня ночью мои джигиты их всэ вывезли на штрафплащадка, чтобы нэ портили архитектуру-шмархитектуру, но, выдно, каму-то удалось сбэжать.

– Ничего, если кто-то и остался, обязательно приедут сюда, – зловеще сказал Кличко. – Им с Крещатика деваться некуда.

– Слушай, Зорик, надуй-ка мне сюда своего дыма, – сказал Ляшко, протягивая Шкиряку презерватив. – Я тоже хочу увидеть этих ваших улиток, кстати, слышал, они предлагают платить в бюджет шесть миллионов в год, никому не надо?

Не успел Шкиряк брезгливо отмахнуться тростью, как на тротуар с Крещатика быстро въехали три автомобиля с притороченными сзади розовыми улитками. Машины синхронно остановились метрах в пяти друг от друга, из них выскочили водители, открыли спрятанные в улитках дверцы и сноровисто зашипели многочисленными краниками. Воздух наполнился пьянящим кофейным ароматом.

– Это же мобильные кофейни! – разочарованно сказал Ляшко. – А я думал…

Подписывайтесь на новости “КиевVласть” в Facebook

Презерватив радикала оглушительно лопнул, пронзенный шпагой.

Все четверо вздрогнули и подняли глаза. Перед лавочкой, грозно подбоченившись, стоял в картинной позе маленький небритый человек в мушкетерской форме. В одной руке он держал вышеупомянутую шпагу, а в другой увесистый мешок, в котором, похоже, находилась какая-то крупа.

– Тысяча чертей, это же титушки! – вскричал мушкетер. – Сейчас я буду иметь честь напасть на вас, презренные канальи.

– Мы не фотографируемся, – отмахнулся Кличко. – Иди к фонтану, ваши обычно там стоят.

– Нет уж, погоди! – возмущенно сказал Ляшко. – Дешевый клоун! Ты знаешь, что ты только что проколол своей паршивой шпагой? Это же “Дюрекс” 1989 года, таких сейчас два на весь Киев осталось – у меня и у… Впрочем, какая разница, бери вот и зашивай теперь.

Ляшко бросил остатки презерватива в мушкетера. Тот сделал быстрый шаг назад и двумя взмахами шпаги рассек кондом на мелкие куски.

– Каналья, сударь! – рявкнул он. – Я немедленно пришлю к вам своего секунданта!

– Слушай, кто ты ваабще такой, каналья-шманалья? – раздраженно спросил инвестиционный грузин. – Прямо какой-то артыст пагарэлого тэатра. Ты, случайно, нэ армян?

– Я Корбаньян, – сказал мушкетер, выпятив грудь. – И я не армян, а гасконец. А вас я всех знаю, вы как тысяча чертей.

– Туше, – хлопнул себя по лбу Шкиряк, выбрасывая в урну странно пахнущий окурок. – Господа, разрешите вам представить нового кандидата в мэры Киева…

– Да Корбан это, я его сразу узнал, – пожал плечами Ляшко. – Просто денег хотел сбить.

– Тебе мало что ли, каналья, – буркнул Корбан, пряча шпагу в ножны.

– Короче, у меня дела, – сухо сказал Кличко и поднялся с лавки. Ему было стыдно, что он поначалу не признал знаменитого гасконца. – Вы тут разбирайтесь, а мне надо заниматься улучшением жизни киевлян.

– Я чувствую интриги шоколадного кардинала, – насупился Корбаньян. – Не замешана ли здесь какая-нибудь дама?

– Здесь замешаны м-мобильные кофейни, это р-раз, – сказал Шкиряк, поднимаясь вслед за Кличко. – И вообще, прекращайте балаган, это, право, см-мешно.

– Ни шагу дальше, сударь! – воскликнул Корбаньян, вновь выхватывая шпагу. – Один за всех!

– Иди в жопу, – сказал Кличко и, мимоходом столкнув гасконца в урну, широким шагом устремился к улиткам. Остальные бросились вслед за ним.

Вокруг улиток толпились довольные киевляне. Кофе лился рекой. Покупатели жадно пили пахучий напиток, дымя сигаретами, многие просили добавки, с готовностью объясняя продавцу что-то про горящие с утра трубы и доброжелательно пеняя ему, что так поздно сегодня приехал. Продавец улыбался и разводил руками. Лицо Кличко пошло завистливыми пятнами.

– Всем разойтись! – зычно сказал он, расталкивая очередь. – Именем кард… мэра, блин!

Водитель улитки затравленно зыркнул на градоначальника и опустил глаза.

– Шо, падлюка, портим архитектурный вид столицы? – грозно сказал Ляшко. – Я сейчас выведу тебя на чистую воду, ворюга.

– Нас трое, мы последние, – сказал продавец. – Вы не понимаете.

– Еще бы мы нэ панимали, сациви-чиаурели! – прошипел Никонов. – Быстро на штрафплощадка, шакал-шмакал! Иначэ мои джигиты палка твоя голова ручки-ножки хрусь, ты мэня знаешь.

– А вкусно пахнет, – невпопад сказал Шкиряк, втягивая носом воздух.

– Двойной американо за счет заведения, – быстро предложил продавец.

– Прэкратить! – страшным шепотом сказал инвестиционный грузин. – Вон отсюда, каррупция!

– Что, четверо на одного? – насмешливо сказал Корбаньян, подходя сзади. – Узнаю кровавый почерк шоколадного кардинала.

Кличко показал ему кулак и, схватив продавца за шиворот, поволок его к кабине улитки.

– Езжай, пока цел, – сурово сказал он. – Если сюда приедут кунаки моего инвестиционного джигита, костей не соберешь.

– Вы не понимаете, будет беда, мы же последние, – сказал продавец и, тяжело вздохнув, укатил вниз по Крещатику. Остальные улитки уехали следом.

– Чего-то так кофе захотелось, – сказал Шкиряк.

– Да что ты как маленький, – упрекнул его Кличко. – Пошли ко мне в кабинет, Фифочка тебе сварит.

– Не уверен, что дотерплю, – пробормотал Шкиряк. Руки его странно дрожали.

– Ну выпэй таблэтку-шмаблэтку, как это у тебя, это раз, это два, это тры, – хмыкнул Никонов.

Кто-то тронул его сзади за плечо. Инвестиционный грузин резко обернулся и увидел перед собой киевлянина.

– А что, кофе уже нет? – тревожно спросил киевлянин.

– Кофэ нэт и нэ будет, дарагой, – мягко сказал Никонов. – Зато пасматры, какой красывый стал архитэктурный вид сталица, клянусь мой дэдушка Автоген!

– Кофе, – сказал еще один киевлянин и несмело потянул за рукав Шкиряка.

– Сам хочу, – с тоской в голосе ответил Шкиряк.

– И я, – сказал третий киевлянин.

– Дорогие избиратели! – прокашлявшись, прокричал Кличко, с беспокойством замечая, как вокруг них смыкается стремительно прибывающая толпа. – Друзья! Мною сделано много чего для Киева. Создан список полезных телефонов для киевлян, сохранена цена на какой-то, блин, хлеб…

Кто-то пустил в него струей из огнетушителя. Мэр растерялся и умолк.

– Кофе! – заорала толпа. – Свежий кофе!

Где-то отчаянно пискнул Ляшко. Быстро повернув голову, Виталий увидел, как радикала засосало в толпу, и она неумолимо сомкнулась над ним. Над образовавшейся кучей-малой по очереди взлетели пиджак, галстук, рубашка, три свежих простыни и непочатая пачка презервативов “Дюрекс” 1989 года.

– Тысяча чертей, ты же говорил, что это твой последний гондон! – воскликнул утративший на секунду все свое благородство Корбаньян. – Каналья, я тебе уши отрежу!

– Это эсли они у нэго еще осталысь, – мрачно сказал инвестиционный грузин. – Валить отсюда нада, клянусь мой дэдушка Автогигант… Эй, дарагие, куда вы мэня тащите?

– Кофе! – сказал ему огромный киевлянин, вежливо шаря у жертвы в карманах. – Нет ли у тебя немножечко свежего кофе?

– Да нету у него! – заорал Кличко, с трудом выдирая тело первого заместителя из цепких рук жителей столицы. – Бежим в мэрию!

Кличко, Корбаньян и Никонов рванули через толпу, используя чемпиона как таран. Автомобильное движение на Крещатике давно остановилось, перекрытое кофейными зомби. Виталий раздавал хуки и джебы во все стороны, но люди стремительно прибывали, и через какое-то время он понял, что кулаки чемпиона мира приравниваются не более чем к кулакам чемпиона мира.

– Коли их шпагой, гасконец несчастный! – в отчаянии прохрипел он.

– Не могу, мне их еще гречкой кормить! – возразил Корбаньян. – Тысяча чертей, гречка!

С этими словами он размахнулся и бросил в толпу свой мешок с крупой. Мешок тяжело упал на мостовую и лопнул.

– Эту гречку дарит вам кандидат в мэры Геннадий Корбан! – заявил Корбаньян, прибавляя скорости.

– Гречка! Халявная гречка! – несмело крикнула какая-то одинокая бабка, но ее голос утонул в реве толпы, а в следующий миг бабку раздавили. Гречка хрустела под ногами киевлян, но на нее никто не обращал внимания.

– Тут тэбэ нэ Чернигов какой-ныбудь, клянусь мой дэдушка Автомагнитол, – тяжело прохрипел инвестиционный грузин. – Культурный столица, пилядь.

Внезапно толпа закончилась, и Виталий увидел, что они уже вбегают на крыльцо мэрии. Киевляне остановились и по въевшейся привычке принялись рисовать плакаты с политическими требованиями.

– Сэйчас шины жэчь начнут, клянусь мой дэдушка…

– Стоп! Где Шкиряк? – воскликнул Кличко. – Мы забыли Шкиряка!

– Я здесь! – крикнул Шкиряк из толпы. – Я хочу кофе! Свежего кофе!

– Да я же тебе говорил, есть у меня в кабинете кофе! – потеряв голову от беспокойства, заорал Кличко. – Давай бегом за мной.

– Кофе! Свежий кофе! – взревела толпа и бросилась крушить дверь мэрии.

Кличко, Никонов и Корбаньян пулей влетели в вестибюль и бросились к лифту. Сзади уже звенели вышибаемые киевлянами витрины магазина “Рошен”…

– У Пороха там шоколад, может, он их остановит, – предположил Кличко, забегая в свою приемную на девятом этаже.

– Малчи уже, тупой боксер, – прохрипел инвестиционный грузин. – Ты зачэм про кофе крычал? Тэпэр нам канэц.

Кличко пристыженно промолчал. Ввалившись в рабочий кабинет, троица заперлась на ключ и не сговариваясь принялась баррикадировать двери цветочными кадками.

В приемной раздался оглушительный грохот, в котором сразу же утонул визг Фифочки.

– Может, они ее съедят и успокоятся? – с надеждой спросил Кличко.

– Не успокоятся, – покачал головой Корбаньян. Лицо его было непривычно задумчивым. – Вослед врагам найдутся и друзья. Надо возвращать улиток, три тысячи чертей.

– А как же архитектурный облик столицы? – уныло спросил Кличко.

В дверь кабинета врезалось что-то тяжелое. Раздался треск.

– Да пашол он, этот облик-шмоблик, – сказал Никонов. – Я в окно.

Он решительно открыл фрамугу, с удивительной резвостью влез на подоконник и через несколько секунд уже полз вверх по водосточной трубе. Кличко полез вслед за ним, мысленно радуясь, что трубу цепляли еще при Омельченко, а Корбаньян неожиданно заскользил вниз.

– Ты куда, дурак гасконский? – крикнул ему вслед Кличко.

– За улитками! – отозвался Корбаньян и исчез внизу. – Один за всех! Мы встретимся, друзья, обязательно встретимся!

Вскарабкавшись на крышу, Виталий и инвестиционный грузин неожиданно увидели Ляшко, который сидел голый на верхушке Монумента Независимости и рассеянно болтал ногами.

– Эй, Ляшко, кофе есть? – глумливо крикнул ему Виталий, но тот, конечно, не услышал.

Все пространство внизу, сколько хватало взгляда, было запружено людьми. Некоторые пытались вскарабкаться на стелу, чтобы достать оттуда Ляшко и задать ему традиционный вопрос, но быстро съезжали обратно: ослабленные отсутствием кофеина организмы подводили их. У дверей здания КГГА, высоко задрав голову, стоял Шкиряк. Увидев Кличко, он принялся подпрыгивать и хищно щелкать зубами.

– Да они совсем одичали уже, – растерянно сказал Виталий. – Никогда не думал, что в этом городе так любят кофе.

– Вах, дарагой, кагда ты ваабще думал, – философски сказал Никонов. – Я вот пастаянно хотя бы новое имя дэдушки придумываю, а ты чего?

Кличко хотел было вскипеть, но тут внизу с треском вылетел в окно пустой кофейник Фифочки.

– Все, кончэно, тэпэрь к нам полэзут, – обреченно сказал инвестиционный грузин.

Внезапно взгляд Кличко уловил внизу что-то розовое, и он, тряхнув зама за плечо, указал пальцем. На Крещатик от Бессарабки пробиралась бесконечная колонна автомобильных улиток. Толпа мгновенно расступилась и, дружно заулыбавшись, принялась формировать очередь.

Через пять минут улитки равномерно выстроились на Крещатике и открыли торговлю. К торговцам ринулся Корбаньян. Он начал предлагать включить в автомобилях песню “Пора- пора- порадуемся на своем веку”, и разместить плакаты: “Этот кофе дарит своим избирателям кандидат в мэры Киева Геннадий Корбан!”.

Вокруг улиток толпились довольные киевляне.

– Ишь какой шустрый, – с ненавистью сказал Кличко. – И где мне теперь свои гражданские приемные ставить?..

Разочарованно махнув рукой, мэр полез вниз по водосточной трубе. Лицо его, как, впрочем, всегда во время физических упражнений, стало задумчивым, но в голове было по-прежнему пусто. Думать было не о чем.

Читайте также:

Часть 1: “Сливки-ленивки”

Часть 2: Декоративная гусятница

Часть 3: Реформаторский грузин

Часть 4: Осиновый кол Сандея

Часть 5: Блендер в штанах

Часть 6: Летучий крокодильчик

Часть 7: Виталий Кличко и инновационная гирлянда

Часть 8: Виталий Кличко и водопроводный чебурген

Часть 9: Виталий Кличко и цэнный бумаг

Часть 10: Виталий Кличко и счотчик Гэйгэра

Часть 11: Виталий Кличко и полицейский пончик