Я снова предлагаю читателю отправиться в сентябрьский Киев 1929 года, где 5 дней проходил судебный процесс над монахом Киево-Печерской Лавры Евладием Чехуном и монахиней Флоровского монастыря Любовью Воронковой. Последние обвинялись в убийстве “духовной дочери” отца Евладия Прасковьи Барышниковой. Если принять во внимание, что обе женщины имели интимные отношения со святым отцом, что убийство произошло на почве ревности и сопровождалось расчленением тела, то нетрудно понять, почему радиотрансляцию из зала суда, затаив дыхание слушала вся советская страна.

Мы же проследим ход процесса по материалам архивов и газетным публикациям того времени. О деле “кровавого архидьякона” писали практически все газеты, но большинство текстов изобилует пропагандистскими антирелигиозными штампами. Я же предлагаю читателю несколько отрывков, в которых содержатся “житейские” подробности монашеского быта.

Вот что писала о процессе 7 сентября ежедневная газета “Вісті ВУЦВК” (ВУЦВК – Всеукраїнський Центральний Виконавчий Комітет Рад робітничих, селянських та червоноармійських депутатів, – авт). Здесь и ниже орфография и пунктуация изданий сохранены.

Цитата:“Для вірян, що відвідували церковні одправи пішла швидко поголоска, що Євладій “благочестивіший старець”. Церковні крикливиці городили казки про те, що Євладій перебуває в великому чернецькому подвигові. З великого Успенського собору в наслідок розпаду і ворожнечі тихоновської церкви з “синодальною”, Євладій згодом перейшов до старо-тихоновської Ольгінської церкви на Печерську. Як і протягом ранішої кар’єри, так і тут Євладій був улюблеником жіночої частини пастви.

Євладій розмовляв з одвідувальницями, давав їм поради у випадках духовної нерівноваги, солоденьким голосом вабив наболілі серця крикливиць, гисторичок і просто темних жінок. І от одного разу, – 1924 року – до Євладія прийшла монашка із Фролівського жіночого монастиря – Любов Воронкова. Це була терта і досвідчена діячка чорного клубу. Досить сказати, що Воронкова була за давніх часів помішнецею ігумени-”матері” Євпраксії і разом активним членом монастрської ліги “Буділка”. Ця організація гуртувала навколо себе молодих вродливих черничок, що вели розпутне життя, знущалися над покірливими послушницями, скубли і били їх, влаштовували “райські вечори” та п’янки. Ночами Фролівський монастир відвідували офіцери та переодягнуті монахи із Києво-Печерської Лаври. Воронкова провадила це життя разом з іншими і вміло замітала сліди розпутства в колишньому жіночому монастирі.

Оця Воронкова з 1924 року і стала постійно відвідувати Ольгинську церкву. Як людина з досвідом, в літах вона була ходячим бюром реклами “старця” Євладія. Вона ширила чутки, що Євладій “святий”, що він навіть чудеса творить, що його очі сяють, якщо добре до них придивитись. Звичайно вона замовчувала те, що Євладій вже п’ять років живе з нею як з жінкою”.

Вот что свидетельствовали управдом Флоровского монастыря Лимонченко и дворник обители Точеный. “Вечерний Киев” №211 за 11 сентября.

Цитата: “Будилка выполняет жандармские обязанности. На эту должность назначают таких, которые знают за чем и за кем нужно следить. Если “матушка Груня” прикажет кого-либо из послушниц выбросить из монастыря, будилка разбудит жертву и ночью, в стужу выполнит приказание начальства. Она первая подберется к умирающей, будет ее обшаривать, заберет деньги и ценности и отдаст их игуменье…

В монастыре существовала своя классовая дифференциация. Кельи покупались. Цена на лучшие кельи существовала 1000-1500 рублей. Дешевле чем за 300 рублей кельи не было. Монахини вносили “вклад” не получая никакой расписки и были весьма недовольны этим недочетом монастырской бухгалтерии. Кельи приобретались главным образом кулацким элементом. Никакой коммуны в монастыре не было. Люба Воронкова была зажиточной и, по слухам, ее вклад составлял 1500 рублей. Тетя Воронковой имела в монастыре две кельи…

Когда суд интересуется, когда именно у Воронковой случился “грех” и она имела половую связь, строгая “будилка” цинично и фарисейски заявляет:

– Хочу взять грех на себя. Где было – не ваше дело. Не хочу сказать.

На вопрос о беременности Воронкова отвечает пронзительно резко.

– Не было”.

Цитата: “Живо и образно повествует о монастырских нравах дворник Флоровского монастыря свид.Точеный.

– Бывало приходишь в келью Воронковой, эн у нее батюшка сидит. Мне то что, лишь бы за квартиру заплатила.

Точеный часто встречал “батюшек у матушек”. Это для него бытовое явление, к которому он хорошо присмотрелся.

– После службы часть монахов уходит по домам, а другую часть монашки забирают к себе. В 3 часа ночи, как только начинает светать, по монастырскому двору как вспугнутые мыши, разбегаются по кельям монахи.

Вот вышел один из 20-го корпуса, а другой из 34-го.

– Батюшка, в каком корпусе ночевали?

Дворнику батюшка не отвечает, ему бы поскорее выбраться из женского монастыря. Иные остаются в корпусах и попозже. Пьют с монахинями чай с наливкой, а то и водочку”.

“Вечерний Киев” №210. Цитата:

“Послушница Гробовая, которая “шьет одеяла и немного поет”, о Любе Воронковой не может сказать “особенно хорошего”. Слыхала она и о посещении Воронковой Чехуна. Но ничего особенно потрясающего она в этом не находит.

– Раньше нельзя было, а сейчас можно.

Монастырь почувствовал свободу”.

Вечерний Киев №209. Цитата:

“Интересными являются показания свидетеля Сукача, – монаха, соседа Чехуна.

Сукач на вопрос о профессии отвечает:

– Чернорабочий монах. До революции он был простым монахом и работал в канцелярии Лавры.

Сукач, характеризуя Чехуна говорит, что последний держался обособленно, был связан со светскими людьми, особенно с женщинами, любил выпить. Любовницей Чехуна была Воронкова, которая часто к нему приходила. Монахи обращали на это внимание Чехуна, но последний заявил: “сейчас свобода, не ваше дело”.

На вопрос о том, разрешается ли с точки зрения церковных канонов пребывание женщин в келье монаха, Сукач говорит, что из сострадания можно пустить в келью несколько женщин сразу, но одна женщина наедине с монахом никоим образом не должна оставаться”.

Итак, из цитат, приведенных выше следует, что “батюшкам” и “матушкам” ничто человеческое было не чуждо, ой как не чуждо. Однако, в отличие от светских людей духовная особа, принимая монашеский постриг отрекается от мирской жизни и дает три обета, один из которых обязательство безбрачия и целомудрия.

Читая газеты 1929-го года мне вспомнилась еще одна “духовная особа”. Цитата: “Философ Хома Брут был нрава веселого. Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака”.

Давайте перенесемся из 1929 года в 1835-й. Именно в этом году увидел свет сборник “Миргород” Николая Васильевича Гоголя, в котором была опубликована повесть “Вий”. О чем это произведение, если отбросить мистическую линию сюжета, а сфокусироваться на линии реалистической? О быте и нравах заведения, где воспитывают будущих пастырей божьих. О недоедающих младшекурсниках, о старшекурсниках, которые пьют-курят, подрабатывают бытовой проституцией.

Вспомните, как отпущенные на каникулы богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобець в ночной степи удачно набредают на хутор, пожилая хазяйка которого соглашается их приютить. При этом богослов Халява сразу же крадет у хозяйки сушеного карася, а Хома в свою очередь ворует рыбину из кармана товарища, также будущего священника.

“Прекрасен” момент, где посланцы богатого сотника увозят Хому, чтобы тот читал над телом его дочери “отходную по ней и молитвы в продолжение трех дней после смерти”. Ректор семинарии заставляет Брута сделать это под страхом физического наказания. Далее следует диалог козака с ректором, который благодарит за крупу и яйца и просит осетрины. Куда и зачем он отправляет своего подопечного ему не интересно.

“Матушки” и “батюшки” 1920-х годов нарушали обет целомудрия, а что нынешние? На поисковый запрос “православные священники и преступления сексуального характера” Гугл выдает массу ссылок. Первая из них материал “Процессы над православными священниками по обвинению в педофилии”, где приводится семь кейсов, из которых один произошел в Украине, остальные в РФ.

Однако в наше время никому не приходит в голову отнимать у церкви недвижимую собственность, даже если кто-то из священников совершил сексуальное преступление, А когда читаешь газеты 1929-го года, создается впечатление, что в то время была не антирелигиозная борьба, а борьба за недвижимость религиозных организаций, причем не только православных, а и прочих конфессий. В следующей колонке о большевистском рейдерстве.

Продолжение следует.

Редакция КиевVласти выражает благодарность за помощь в создании данного материала отделу формирования и использования газетных фондов Национальной библиотеки Украины имени В. И. Вернадского.

Читайте:

В память о Гелии Снегиреве

Монашеский любовный треугольник, расчлененное тело “духовной дочери” и разорение киевских храмов (часть I)

Как большевики “подстригли” историю Дины Проничевой, или История одного фото (часть IV фото, видео)

За кулисами “Киевского Нюрнберга”, или Как большевики “подстригли” историю Дины Проничевой (часть III, фото, видео)

За кулисами “Киевского Нюрнберга”, или Как большевики “подстригли” историю Дины Проничевой (фото, видео)

За кулисами “Киевского Нюрнберга”, или Как большевики “подстригли” историю Дины Проничевой (часть ІІ, фото, видео)

Семен Берлянт – смертник Бабьего Яра, который выжил

Смертники Бабьего Яра, которые выжили (часть II)

Смертники Бабьего Яра, которые выжили. Свидетельства “инженера Давыдова” (часть III)

Смертники Бабьего Яра, которые выжили. Сколько их было (часть IV)

Смертники Бабьего Яра, которые выжили. Сообщение подпольщика Панасика (часть V)