Женя Таковский – городской йогин, выполнивший девятилетний традиционный ламский уединенный медитативный ритрит на горе Шивапури (Гималаи, Непал). КиевVласть решила поговорить с мастером о том, что можно делать в большом городе, чтобы не сойти с ума от напряжения, избытка информации и “тахикардии” мозга.
Состояние загнанности, которое часто наваливается на жителя современного мегаполиса, имеет такую же природу, как и состояние страдания монаха в Тибете, считает Женя Таковский, целитель и автор проекта “Rigpa-Yoga”.
За год после выхода из затворничества он провел более 30 выездных семинаров и тренингов. Также Таковский – мастер спорта по плаванию, практический психолог, основатель Киевской Йога Студии (2004 год) и учитель йоги с 1999 года.
KV: Когда ты учился в университете, биоэнергетика и целительство не были настолько популярны да и учиться им было негде. Где ты брал информацию и людей?
Ж.Т.: Когда у нас формируется желание – обязательно находятся и люди, и источники информации. Вселенная всегда отвечает на наш действительный интерес – и именно интерес и является тем, что нас развивает.
Мой интерес прослеживается по тем вехам моей жизни, где я достиг профессионализма. В одно время мне были интересны восточные единоборства, я увлекался этим сильно, глубоко. Постепенно стал инструктором.
Потом на определенном этапе этот интерес растворился. Дальше я захотел развиваться в направлении биоэнергетики, целительства, цигун и йоги.
KV: Когда ты создал Киевскую Йога Студию, казалось бы, все складывалось идеально. И вдруг ты уехал в Непал. Что стало причиной?
Ж.Т.: Одной причины нет. Просто благоприятным образом сложились все обстоятельства.
KV: В Непале ты провел 9 лет в уединенном затворничестве – традиционном монастырском ритрите. Начни с того, что такое монастырский ритрит?
Ж.Т.: Ритрит сам по себе – это не СПА, которое сейчас рекламируется, как ритрит выходного дня где-нибудь за городом или недельный ритрит на берегу моря (смеется).
А монастырский ритрит – это практика в уединении, или практика уединения. Я испытывал глубокое уважение ко всем отшельникам с детства, и на тот момент у меня уже был Учитель (Чоки Нима Ринпоче), традиция сущностной йоги (Чоклинг Терсар) с прямой линией передачи и большим количеством реализованных Мастеров, к которой я принадлежу.
Поэтому я пошел в практику этой традиции.
KV: Это буддистская традиция?
Ж.Т.: Да. Хотя я сознательно не называю себя буддистом. Сущностная йога – за пределами любых религий, ритуалов, ярлыков и клише.
KV: Все равно непонятно, как ты мог бросить свою жизнь в Киеве: любимая работа, жена, студия, ученики, полная востребованность.
Ж.Т.: Все началось с якобы шутки. Моя на тот момент жена воспылала желанием учиться в Катманду в буддистском университете. У меня желания изучать санскрит, непали, философию, тибетский классический и разговорный никогда не было. И я задумался, чем мне там заняться.
Я реально понимал, что не могу остаться в Киеве, когда моя любимая жена будет в Катманду три года. И я так пошутил – ты будешь учиться в университете, а я пойду на три года в ритрит.
KV: Можно “пошутить” на три года, но потом были еще шесть.
Ж.Т.: До длительного отшельничества в течение четырех месяцев я выполнил ритрит по предварительным практикам, что являлось обязательным условием для допуска в трехлетний затвор.
Вышел, собрал все нужности-необходимости, в том числе, благословение-передачи-инструкции-наставления от своего Учителя, закрасил всю плесень в своем ритритном скворечнике с комнаткой два на три метра – и с 19 ноября 2008 года сел в свой трехлетний строгий уединенный ритрит.
Мы тренируемся в сущностной практике, мы привыкаем к тому, что называется пробужденное состояние ума или ум Будды. Подходя к завершению срока, я все еще не был удовлетворён состоянием своего ума, реально видел насколько еще не привык к этому состоянию, насколько мой ум омрачен и есть куда работать.
Не выходя из затвора, я добавил себе еще три года, а потом ещё три. Это была моя личная инициатива, Учитель просто не возражал (смеется).
К финишу девятого года меня уже удовлетворяло состояние моего ума. Практика недвойственного -пробужденного – состояния ума является самым драгоценным в жизни. А также это наилучшее подношение и благодарность нашим Учителям.
Поэтому я продолжал ритрит и по этому поводу, в том числе.
KV: Условия уединенных ритритов в некоторых случаях более жесткие, чем в тюрьме. Какие были условия у тебя?
Ж.Т.: Это полное уединение с ограниченным доступом. В начале ритрита формируется защитный круг и прописываются люди, которые имеют к тебе доступ. Обычно, это Учителя (у меня их четыре коренных), переводчик, доктор и ритритный помощник.
Отдельное помещение за монастырскими постройками, уходящее в джунгли. Ты находишься в полной сенсорной депривации. То, что для заключенных является худшим наказанием, для практикующего – благо. Мы получаем наиболее благоприятные условия для практики, когда у тебя минимум отвлечений.
Но не рекомендуется, не познакомившись с правильным состоянием ума, тренироваться в практиках медитации. Так как ваша практика будет основана на омраченном состоянии – и в вашей медитации все ваши проблемы ума только усилятся.
При этом появляется то, что называется шизофренией. Люди слышат голоса, появляется еще несколько личностей – и таким образом восполняется дефицит информации в уединении.
KV: Когда ты шел в длительный ритрит, у тебя уже был вкус естественного состояния ума?
Ж.Т.: Я выполнил предварительные практики пяти стотысячных. Это когда ты делаешь 100 тыс. простираний, 100 тыс. раз начитываешь мантру Бодхичитты, 100 тыс. раз начитываешь стослоговую мантру Ваджрасаттвы, 100 тыс. раз делаешь подношение мандалы и 100 тыс. раз – Гуру-йогу.
Я выполнил эти практики за 4 месяца – и ни о каком пробужденном состоянии ума речи тогда не шло. Это было ужасно! У меня были содраны все руки и колени, как в анекдоте про кота и наждачную бумагу. Было очень сложно, но сила воли и дури была велика (смеется).
Обычно это делается в течение жизни для городского практикующего. Для ритрита – за 6-7 месяцев. Но я шел на рекорд и выполнял простирания каждый день по 8-12 часов.
Не сделав Нёндро (название практики), нельзя было идти в уединенный ритрит. И я прочувствовал, как в помраченном состоянии все это делать, но полностью доверился своему Учителю, полностью отдался ему. И, невзирая на все сложности, получил благословение, разрешение и на персональной аудиенции – прямое введение в пробужденное состояние ума.
А дальше я просто девять лет в нем тренировался.
Кстати, в основном ритрите, помимо основных практик, сделал предварительные практики пяти стотысячных еще пять раз. И это было уже совсем по-другому.
KV: Правильно ли я понимаю, что это состояние никаким другим способом, кроме прямой непосредственной передачи от Учителя к ученику получить нельзя?
Ж.Т.: Да, ни учебники, ни книги, ни философия, ни пособия, к сожалению, этому не подсобят.
KV: И это не медитация?
Ж.Т.: Это неотвлекаемая не-медитация. В медитации есть субъект, объект и сам процесс медитации. Это двойственное – помраченное состояние ума. А здесь речь идет о другом.
И я еще раз подчеркиваю – в длительные ритриты без введения в естественную, недвойственную природу ума уходить нельзя. Вы просто сойдете с ума. Мой Учитель вообще не настроен давать своим западным ученикам разрешение на уединенные длительные ритриты. У него очень мало учеников с Запада, кому он это разрешил.
KV: Но у тебя было не три года, а три раза по три?
Ж.Т.: Это реально тяжело в помраченном состоянии ума. В открытом чистом восприятии это не тяжело.
Но изначально, особенно на первом году, когда привычки находиться в открытом пробужденном восприятии ещё не было, после своих сессий медитации, а их традиционно было каждый день четыре сессии по три часа, я очень уставал.
После трех часов практики я просто падал обессиленный. Потом становилось все легче и легче.
Но на самом деле, неотвлекаемая не-медитация, так еще называют ригпа, безусильна.
KV: Мне кажется, мы все равно не сможем объяснить читателям, о чем идет речь, и лучше им все-таки соприкоснуться, при соответствующем интересе, к этому состоянию, непосредственно, тем более, что у тебя сейчас в Киеве проходят регулярные занятия по ригпа-йоге.
Ж.Т.: Неконцептуальное объяснить концептуально, то есть с помощью слов и определений, невозможно. Интеллектуальное понимание и даже три высших образования здесь не помогут.
KV: Как ты относишься к практике медитации, как к постепенному приближению к неотвлекаемой не-медитации? На сколько это помогает, мешает?
Ж.Т.: Положительно. Потому что за счет практики медитации мы можем хоть немного успокоить наш ум. В современном мире помраченный ум начинает работать в режиме тахикардии. Ум воспален, перегружен информацией – и напряжение начинает нас сильно беспокоить.
Все люди, которые занимаются политикой, экономикой, журналистикой, другими большими информационными текущими задачами, имеют эти проблемы, их ум не справляется с такими режимом работы. Все практики медитации-концентрации помогают тем, что мы привязываем ум к воображаемому колышку – и ум немного успокаивается.
Однако это – все то же помраченное состояние ума. Так как естественного самоосвобождения наших проблемных состояний ума во время медитации не получается. Но частично снимает напряжение.
Хотя мы, как страдали, так и страдаем. Как появлялись в уме страдательные переживания, так и появляются.
Читайте и практикуйте: Рам Цзы: “Мое любимое место – это там, где я нахожусь”
Нечто схожее делает и психология. Я по одному из образований психолог и скажу прямо: все то дерьмо, которое беспокоит нас в уме, в нашем доме, психология выметает из одного угла в другой – и сортирует в кульки.
При этом, постепенно дом (ум) начинает не выдерживать, как избушка на курьих ножках переминаться с ноги на ногу, а кульки при этом перекатываются и рвутся, мусор вываливается наружу и снова перемешивается.
Мы снова бежим к психологу-психотерапевту – и опять занимаемся сортировкой-расфасовкой-перемещением.
А тренировка в открытом естественном пробужденном восприятии снимает воспаление в уме без возвращения этих омрачений – за счет их естественного самоосвобождения.
KV: Самоосвобождения?
Ж.Т.: Да. Психологам, кстати, практика реального самоосвобождения проблемных состояний ума нужна еще больше, чем их клиентам.
KV: Может ли человек в исцеляющемся состоянии ума заниматься такими нервным профессиями, как, например, политика, бизнес?
Ж.Т.: То, что мы называем естественным недвойственным состоянием ума, по сути, – это тотальное присутствие в текущем моменте. То, что по-другому можно назвать еще – жизнь.
Недавно вычитал в Интернете шутку: “- Как вы провели это лето? – Взглядом!”. Вот так и наша жизнь проходит. Мы не живем, не присутствуем в текущем моменте, мы находимся либо в прошлом, пережевывая-зависая-рефлексируя, либо в будущем – что-то планируя, страстно желая.
Мы цепляемся за объекты нашего восприятия, нашего переживания – и восприятие становится омраченным-ущербным-фрустрированным. Так работает помраченный ум.
В состоянии недвойственого восприятия мы имеем стопроцентное вовлечение в текущую ситуацию и безошибочное оперативное реагирование на ее изменение. По сути, занимаясь практикой, мы начинаем жить, мы учимся быть счастливыми.
KV: И что это дает современному городскому жителю?
Ж.Т.: Если ты присутствуешь максимально плотно в текущем моменте, то польза очевидна – как для профессиональной и образовательной занятости, так и для межличностных взаимоотношений.
KV: При углублении в практику человек рано или поздно столкнется с этическими, ценностными вопросами. Не войдет ли чистое состояние ума в противовес с какими-то правилами ведения бизнеса, политической борьбы и т.д.?
Ж.Т.: Настоящие профессионалы уже обладают такими ценностными качествами, о которых ты говоришь, поэтому полноценное пребывание в своих ситуациях выносит их на еще более высокий уровень реализации и развития.
Ступень, на которой человек оперирует уже не на уровне мышления, а на уровне Знания. Это знание называют еще Всеведение. Им в полной мере обладал Будда. У него было открытое восприятие, которое вмещало в себя все.
Но это качество развивается не быстро и не просто.
KV: Ты все время в ригпа?
Ж.Т.: Нет, конечно, периодически отвлекаюсь (смеется). Но, когда меня выносит, естественным образом возвращаюсь – в силу наработанной привычки. Инерционность нашего сознания здесь работает и в обратную сторону.
Если ты привык находиться в помраченном состоянии ума – из практики вовлекаешься в него. Но если наоборот, то из помрачений естественным образом возвращаешься к пробужденному состоянию. Привычка и инерция.
Когда мне говорят, что девять лет это так сложно, я отвечаю: “Вовсе нет, чем дольше, тем легче”.
KV: И что отвлекало сильнее всего?
Ж.Т.: Тело. Физические переживания. Длительное сидение отражается на работе внутренних органов и позвоночнике. Я поэтому и теребил это тело, как мог, с помощью того, что знаю – йога, цигун, силовая, очистительные процедуры, даже бегал в своем миниатюрном внутреннем дворике.
В зимний сезон там очень холодно, сыро, в комнате четыре месяца 5-7 градусов, а потом сезон дождей, влажность и жара, что ещё хуже. Иногда вышибало поясничный отдел.
Для тела – это очень тяжелые условия. Но ритрит – не для здоровья тела.
И когда меня вышибало из естественного состояния ума, я смотрел на свой ритритный скворечник и думал: боже, что я тут делаю? В помраченном уме – это ужас. Но когда ты возвращаешься – это не проблема.
Когда переживаешь ум Будды, ты свободен от того, что нас удерживает в страдательном положении, твое мышление самоосвобождено. Этот демон-захватчик, мучающий и заставляющий нас страдать, называется мышление.
KV: Зачем ты вернулся?
Ж.Т.: Ритрит я закончил, потому что остался доволен тем состоянием ума, в котором нахожусь сейчас.
А вернулся потому, что невозможно только брать. Мне очень здорово помогали практикующие из Украины, Америки, Европы, Израиля, России. Люди делали мне подношения, ждали моего возвращения, формировали связь – и эта сильная связь привела к тому, что я почувствовал необходимость возвращать энергию, информацию, знания, делиться опытом и реализацией.
И еще мне стало не хватать отвлечений, наших повседневных городских проблем, слишком все было стерильно, легко и просто. Сейчас, вернувшись в социум, я продолжаю практику и все эти социальные отвлечения мне помогают, я на них опираюсь.
По сути, ритрит продолжается, ум всегда со мной. И в условиях наших “джунглей” мне это в удовольствие.
KV: А как тебе после девяти лет отсутствия Киев?
Ж.Т.: Замечательно! Очень люблю Киев и рад в него вернуться!
Читайте и практикуйте: Игумен Евмений: “Смелость исследователя выводит нас за пределы представлений о “правильном” и “неправильном”
На этой неделе читайте окончание интервью с Женей Таковским.
Фото: Facebook Жени Таковского
