Сказ о доле в уставном капитале, как обидном рудименте, отягощающем жизнь честных и целеустремленных людей, готовых положить себя на алтарь созидания. Упомянутые ниже персонажи имеют поразительную особенность быть тезками и двойниками кого угодно, оставаясь при этом личностями, недостойными сравнения с кем угодно в т.ч. с тезками и двойниками.
Игорь Владимирович Никонов, одетый в роскошный узбекский халат и немодные угги, чинно прохаживался по богато украшенному бомбоубежищу. Настроение у него было приподнятым. Он поглаживал себя по животу, щурился и живо напевал …. песенку. В акапелла Игоря Владимировича можно было уловить “Крылатые Качели”, однако, слова не подходили.
“А, крылатые кадастры! В юном месяце апреле! А, крылатые кадастры – разлетятся кто куда!!!” – пел он, и пение свое ему очень нравилось, хотя человеку искушенному оно бы по вкусу не пришлось – пел Игорь Владимирович фальцетом и жутко фальшивил.
Довольный собой, Никонов не заметил как забрел в … темный угол бомбоубежища с маленькой неудобной дверцей. (Дверца внезапно распахнулась). На пороге появилась фигура молодого, розовощекого крепыша. Если бы не дорогой костюм и депутатский значок на лацкане, он был бы похож на борца-вольника, удравшего с тренировки.
– Привет, ЧМО! – выпалила фигура незнакомца.
– Чего?! – не расслышал приветствия Никонов.
– Чом ти не прийшов, як мiсяць зiйшов, я тебе чека-а-ла! – запел незнакомец.
Подписывайтесь на новости “КиевVласть” в Facebook
Никонов прислушался к пению, кинул взор на незнакомца и украдкой почесал себя за ухом. Он потупил взгляд на угги, подергал себя за полы халата, едва не оторвав бусинку с вышивки. Игорь Владимирович чувствовал себя раздраженно – он упорно не мог вспомнить имя этого персонажа:
– Вале…, Эльб…, Ва….? А, Бутуз – это ты? Ну вползай, вползай… – неуверенно молвил Игорь Владимирович, с опаской оглядываясь по сторонам. На какую-то секунду ему показалось, что перед ним стоит не один человек, а, как минимум, три.
Все в костюмах и с депутатскими значками. Все – похожи на борцов-вольников и взгляд у всех какой-то хамовитый. А еще ему упорно казалось, что все должны что-то принести, после чего он, целый Игорь Никонов, должен что-то поделить!
Между тем, человек был один. Его нахальный рот продолжал петь. У Игоря Владимировича кольнуло в боку, ладони его взмокли. Слегка пошатнувшись, он отошел к стене, на которой висела репродукция Джоконды с обнаженной грудью.
– Чего такой кислый!? Хавать будешь, у меня тут есть тарань! Мои тут такую рыбеху в Днепре выловили – тарань просто няма вышла! В такую рань будем жрать тара-а-ань! – опять запел незнакомец, отзывающийся на прозвище “Бутуз”.
– Я не ем сухой рыбы!, – буркнул Никонов, который злился от того, что не помнит: есть ли у него в собственности рыбхоз на Днепре и в партнерах ли там этот Бутуз.
– А я ем, – Бутуз довольно покосился на рыбий хвост в своей руке – Вкусняшка, просто вкусняшка!!!
– Хватит мне тут баки своими вкусняшками заколачивать! Чего приперся?! Тубус принес?! А?!
– Тубусы-шмубусы… тут бабло косить надо, а ты со своими тубусами. Принес – на. – Бутуз отдал тубус Никонову и попытался втихаря засунуть рыбий хвост под леопардовые пуфики.
– Убери немедленно эту гадость, – бросил через плечо хозяин роскошного подземелья, заглядывая в тубус. – Ну, что ж!, – с интонацией старого еврейского антиквара после небольшой паузы сказал Никонов. – Хороший тубус. Хороший! Большой ты, Бутуз, молодец. Бооольшой!
На душе Игоря Владимировича в одночасье стало тепло и уютно. Ему захотелось даже приобнять Бутуза и похвастаться своим новым золотым калькулятором с костяными кнопочками и бахромой. Ему захотелось налить гостю березового соку и усадить в самое удобное кресло. Но неожиданный приступ сентиментальности прервал наглый голос Бутуза.
– Иногреня, а шо с баблом?! Давай я двумя платежами положу все их банки, давай я съем их лица! Давай…
Никонов умиротворенно шикнул, загадочно посмотрел на гостя и молча указал ему на каменную лавку. Оба присели, упершись унылыми взглядами в кучку мышиного помета на роскошном персидском ковре. Их лица обрели задумчивый и отрешенный вид. Желваки обоих вяло поигрывали, от чего две пары ушей шевелились не в такт.
Затянувшееся молчание первым нарушил Бутуз. Потеребив депутатский значок, он поглядел на Никонова:
– Вот я когда думаю мыслями, у меня уши всегда шевелятся. А у тебя чего?
– А у меня нет. Когда думаешь о тубусах – вообще ничего не шевелится, – автоматически ответил Никонов, переведя взгляд с помета на статую писающего мальчика, игриво развернутого лицом к репродукции Джоконды.
– А вот скажи, Игореха, интересно же в доляху к застройщикам входить. Реальная же тема. Вот нас с тобой завтра погонят, а доляхи останутся. Ну правд…. Ой, ёёёёё!, – внезапно прервался Бутуз.
Пока Бутуз говорил, в полу бомбоубежища образовался провал, из которого медленно поднималась фигура Виталия Кличко в спецовке и строительной каске. Виталий был измазан землей и очень деловит.
– Сидите, да!? Сиднем, так сказать, сидите тут мне на сидениях! А я, между прочим, велосипедные дорожки на Троещину прокладываю. 15 миллионов осваиваю я, между прочим. Вместо метро, между прочим. На Троещину. Людям, чтобы удобно. А вы сидите!
– Виталя, дай доляху! – выпалил обреченно Бутуз.
– Бог подаст – ответил Кличко и, показав Бутузу язык, юркнул в пролом продолжать строить велосипедные дорожки.
Посидев с минуту в полном замешательстве, Бутуз подошел к пролому и плюнул в него. Услышав шлепок, он обиженно посмотрел в сторону Никонова.
– Такую яму вырыл. И зачем!? Вот правду говорят, дай боксеру лопату… Или не так говорят? Игорь, да оторвись от своих тубусов. Шо с баблом?!
– Ты понимаешь, Бутуз, какое дело. Вот если положить в тубус план застройки, например, квартала. А застраивает этот квартал, например, не я. Но у меня в фирме-застройщике есть процент. Но маленький. Так, как ты думаешь, тубус будет наполовину полным или наполовину пустым?
– А сколько у тебя тубусов уже?
– Мно-о-ого…
– Тогда, все нормально. Ведь главное бабло, понимаешь: баб-ло! Кстати, Игореша, а в твоей куче, есть мои тубусы?, – оживился Бутуз.
– А тебе какие надо: наполовину полные или наполовину пустые?!
– А в каком районе Киева? Метро рядом?
– Нет. Рядом только велосипедные дорожки. На слове “дорожки” Никонов прищурил левый глаз и потрогал карман халата правой рукой.
– Дорожки?! Виталины?! Та ну, он обзывается и язык показывает – не хочу – попытался изобразить из себя капризного ребенка Бутуз.
– Ну, дружочек, тогда иди за новыми тубусами – иначе не будет. Не-а, никак…
Бутуз ушел, напоследок выпалив Никонову что-то, чего тот не разобрал. Ему вроде как послышалось “конченный жмот”, но верить в это не хотелось, а посему Никонов уверял себя, что Бутуз сказал: “у меня болит живот”. Прогулявшись по бомбоубежищу, он подошел к провалу. Оттуда веяло холодом и доносились странные звуки. Никонов присмотрелся. В глубине провала он различил группу гномов в грязных костюмчиках, которые несли транспаранты и что-то скандировали. Против велосипедных дорожек Виталиных протестуют, – подумал Никонов и спросил сам себя: А где мой тубус с планом дорожек? Вот он, родимый. Он сжал тубус в руке и снова запел песню о “крылатых кадастрах”. Ему снова все нравилось. У него было все хорошо.
