Сергей Коротких (“Боцман”) – один из создателей полка “Азов”, чьи бойцы больше месяца удерживают Мариуполь в осаде российских войск. Последние восемь лет “Азов” и остальные добробаты было принято считать, как минимум, экстремистскими организациями. Но ровно в 5:00 24 февраля с нападением россии на Украину все поменялось. Теперь “Азов” – символ высочайшей доблести, чести и достоинства. Сам Сергей Коротких – человек с очень сложной биографией, который за последние восемь лет полностью посвятил свою жизнь войне и борьбе с авторитаризмом чекистско-путинской россии, так же, как и его соратники по борьбе из России и Беларуси, которые вместе с Украиной стали единым фронтом, понимая, что от их борьбы зависит свобода не только Украины, но и свобода беларуси и россии. Но до зверств в Буче даже он не понимал, насколько смертельно опасен “русский мир”. Возглавив в 2014 году разведку с позывным “Боцман”, Сергей сегодня уверен, что россия, с учетом зверств, пыток, извращенных методов и форм войны, прежде всего против мирного населения, уже потеряла место в цивилизованном мировом сообществе и перечеркнула свое право наследования русской культуры, русской истории, православной духовности, превратившись в варварскую империю, жестокость которой не имела примеров либо аналогов в истории.
Об этом, а также о ситуации с гуманитарной помощью в Украине и взаимодействии добробатов с СБУ, Минобороны и Вооруженными силами Украины (ВСУ) Серей Коротких рассказал в интервью KВ.
KВ: Какие в первые дни войны были самые горячие точки в Киевской области?
Сергей Коротких (“Боцман”): Если говорить не о зонах боевых действий, то самые горячие точки были там, где люди пытались записаться в ВСУ или тероборону и получить оружие. Плюс – большое количество стихийных блокпостов, возникших в первые дни на Киевщине.
Эти два фактора в первые дни привели к росту неорганизованности, а иногда и к трагическим последствиям – люди, получившие оружие, находясь в стрессе и не разобравшись, стреляли в нацгвардейцев, полицейских или даже гражданских. Вопросы с размещением блокпостов и выдачей оружия, с моей точки зрения, стоило решать раньше.
KВ: Война для тебя началась в 2014 году – на Донбассе. Когда для тебя началась нынешняя часть войны – большой войны с россией?
Сергей Коротких (“Боцман”): Я был полностью собран – бронежилет, оружие, сумка со всем необходимым. Мы были ночью возле военного аэропорта в Василькове, когда его пытались захватить российские оккупанты (первая попытка захвата военного аэропорта в Василькове была ранним утром 24 февраля, – KВ).
KВ: Как твои бойцы встретили начало большой войны?
Сергей Коротких (“Боцман”): Мы готовились к большой войне с апреля прошлого года. В 9 утра 24 февраля группа из 200 человек уже была мобилизована. Уникальность наших составов в том, что мы все пересекались по войне на протяжении восьми лет и у нас заранее был составлен план: где мы собираемся, когда и каким составом.
Еще в конце января мы арендовали номера в санаторно-курортных комплексах на западной Украине, которые стали жизненно востребованными ровно через месяц, 24 февраля, став убежищем для централизованной эвакуации как наших жен и детей, так и для членов семей сотрудников СБУ, военнослужащих ВСУ и других правоохранительных органов. Благодаря этому их мужья и отцы могут самоотверженно сражаться на фронте, не оглядываясь и не беспокоясь о реальной безопасности своих жен и детей. Это одна из моих самых важных жизненных инвестиций, поскольку последующие трагедии театров боевых действий вокруг столицы и по всему периметру “братских” государств рф и беларуси позволило сохранить реальные человеческие жизни детей, жен, сестер, матерей.
Исходя из реальной оценки и анализа расстановки сил и средств российской орды, которые были сконцентрированы возле границ Украины в начале 2022 года, и благодаря готовности соратников, которые имели опыт боевых действий на Донбассе с 2014 года, наши группы в Харькове и Ирпене, Николаеве и Чернигове, Мариуполе и Днепре одними из первых встречали элитные части эрефии на всех без исключения стратегически важных направлениях и с первых дней участвовали в боях.
Через четыре дня в Киеве и Киевской области нас насчитывалось уже более 600 человек, которые сейчас находятся в семи локациях по всей Украине. Некоторые из них, сформировавшись в тяжелейших боях уже имеют свои имя, почерк и бренд, такие как: батальон “Реванш” Богдана Ходаковского; “Чистое небо” Сталкера; бригада “Старые перцы” – Игоря “Душмана” Княжанского. А те, кого называют BOATSMAN BOYS, задействованы в боевых действиях, которые развернуты на всех критических важных и опасных направлениях.
KВ: “Старые перцы” – старики?
Сергей Коротких (“Боцман”): От 35 лет и старше. Есть и те, кому далеко за 50 лет. О них можно рассказывать очень долго. В 2015 году буквально за два месяца из таких стариков создали танковую роту “Азова”, которая до сих пор воюет. В ней были мужики по 65 лет, умиравшие в танках, но для них это была вторая молодость. Даже были люди, которые пришли воевать с неизлечимой онкологией – им вообще нечего было терять.
Сейчас “Старые перцы” и группа Валентина Манько находятся под Запорожьем. Они уже отбили три села у русни.
KВ: Какая у вас сейчас ситуация с оружием?
Сергей Коротких (“Боцман”): Сейчас мы неплохо вооружены – за счет волонтерской помощи и вражеских трофеев. У нас есть, например, зенитно-ракетный комплекс “Стрела-10М”, отбитый у русских. Мы захватывали вражеские беспилотники с полной комплектацией, которые, с одной стороны, укомплектованы израильским и японским оборудованием и программным обеспечением, а, с другой стороны, эти трофеи стали объектом заинтересованности наших стратегических военных партнеров.
Немного проще тем, кто воюет в Харькове и Днепре – их ВСУ взяло в состав полноценных батальонов.
KВ: Но линия фронта буквально две с небольшим недели назад проходила менее, чем в 20 км от Киева.
Сергей Коротких (“Боцман”): Тогда не было времени оформляться. А сейчас отправляют в военкомат. Наверное, как-то этот вопрос можно решить, если выйти на более высокие уровни в ВСУ – главнокомандующего Валерия Залужного или Генштаб. Но так сложилось, что у меня нет таких связей и знакомств. У нас в патронаже и подразделениях нет политически весомых фигур, потому пока что вот так. И тут уже пришлось выбирать – либо искать эти связи, либо заниматься организацией.
Часть моих людей забрал ГУР МО. [Начальник ГУР] Кирилл Буданов – из тех, с кем я сталкивался – настроен воевать эффективно. У нас неплохие отношения с СБУ, но снабжение по их линии невозможно.
KВ: То есть с ГУР МО и СБУ у тебя сложились вполне рабочие отношения?
Сергей Коротких (“Боцман”): Да, и по совершенно понятным причинам. 24, 25, 26 февраля в Киеве из силовиков остались (те, кого я лично видел) Кирилл Буданов и [глава СБУ] Иван Баканов.
НАБУ, например, в полном составе уехало из Киева. “Титан” (спецподразделение охраны при МВД, – KВ) уехал во Львов, оставив в столице объекты без охраны. А Баканов и Буданов – остались.
И, конечно, огромное уважение Президенту Владимиру Зеленскому, поклонником которого я не был, но он проявил мужество и остался, став нашим общим знаменем. Считаю, что на данном этапе он отыграл свою роль на 101 процент.
Первые дни были самые плохие. И причиной того, что русские не взяли в Киев, в том числе, стало то, что Зеленский, Буданов и Баканов остались в столице. Это очень сильный личный пример. Потому Киев успешно обороняли при общем хаосе вокруг.
И огромный плюс Баканову и Буданову, что они сразу оказались открыты к работе с добровольческими объединениями.
KВ: Сколько в Украине военных образований, которые находятся в таком же неопределенном статусе, как вы?
Сергей Коротких (“Боцман”): Не могу говорить за всех, только за “семейство “Азова” – организации, созданные на базе ветеранов “Азова”. Мы все сотрудничаем, обмениваемся информацией, помогаем друг другу. Например, у Андрея Билецкого 2300 человек только в Киеве. Костяки обороны Сум и Чернигова – азовцы. В Харькове и Днепре два батальона под руководством азовцев. Мариуполь – ярчайший пример.
Мы держались вместе и оказалось, что наша система подготовки и мотивация не имеет аналогов в мире. Семь с гаком лет мы были гонимы – нас называли нацистами, частной армией, не нравились наши бороды, что мы говорили о будущей войне и т.д. Но то, что “Азов” сейчас показывает в Мариуполе – ни одна армия в мире не способна дать такой результат.
Когда рассказывают о каких-то западных инструкторах, которые нас якобы готовили – это ерунда. По факту “Азов” создали я и два грузина-добровольца в 2014 году – Бахва Чикобава (погиб, защищая Мариуполь) и Георгий Купарашвили (получил тяжелое ранение при защите Мариуполя, находится на лечении в Виннице).
Бахва Чикобава
За нас троих давали миллион долларов еще в августе 2014 года. Сейчас только за меня одного дают еще 500 тыс. долларов. Расту (смеется).
Так вот, никаких натовских инструкторов никогда не было. Мы же были под санкциями, из нас делали пугало, какое НАТО? Мы сами создали сержантскую и офицерскую школы – это на 90% заслуга Георгия. Он семь лет занимался обучением, разрабатывал план обороны Мариуполя, по которому сейчас мы защищаем этот город.
Про Георгия редко вспоминают, это несправедливо, потому что везде, где сейчас есть азовцы, мы даем результат – Мариуполь, Харьков, Сумы, Чернигов, Днепр, Одесса, Николаев.
KВ: Япония уже исключила “Азов” из списка террористических организаций и принесла извинения.
Сергей Коротких (“Боцман”): В 2015 году два японца служили в “Азове”. Это были такие возрастные деды в шикарной для любого возраста физической форме, которые приехали воевать против россии. Были шведы, которые приехали “отомстить за Полтаву”.
Восемь лет нас считали сумасшедшими. Но в итоге мы оказались правы по поводу войны. Более того, мы оказались готовы к войне не только морально, но и организационно.
KВ: С семейством “Азова” понятно. Но, кроме вас, есть и другие ветеранские объединения АТО/ООС.
Сергей Коротких (“Боцман”): Конечно! Семейство “Айдара”, семейство “Днепра”, другие добровольческие объединения. Радует, что есть ветераны, которые стали костяками для территориальных оборон и не только.
Нам, если так можно сказать, повезло, что мы все эти годы просуществовали. Тот же Петр Порошенко, когда был президентом, всячески дискредитировал и уничтожал добровольческие объединения. Он нанимал лоббистов в США, которые проталкивали решения, что мы экстремисты – и кто-то заплатил за это деньги.
Но, возвращаясь к вопросам мобилизации, скажу, что Министерству обороны стоит немного сойти со вполне заслуженного олимпа и заняться добровольческими объединениями.
KВ: Продолжаете набор людей?
Сергей Коротких (“Боцман”): Нет. Мы приостановили прием на 5-6 день. Если бы не приостановили, то сейчас бы у нас было не 600, а 2-3 тыс. человек. Приостановили из-за сложностей с управлением – нам не хватает административных способностей, чтобы управлять таким количеством людей. Три проблемных составляющих: администрирование, логистика и ресурсы на содержание.
Я привык, что у меня в командовании есть рота. А тут пришлось постигать массу административных вещей – довольство, жилье, забота о раненых и семьях погибших.
Из моих 600 человек сейчас только 200 устроены – имеют довольствие и получат выплаты в случае ранения или смерти. Остальные, как и прежде, воюют как добробаты на ресурсах, привлеченных, в основном, от волонтеров. Никто из наших погибших не был устроен и придется решать вопрос с выплатой их семьям, льгот для детей – постфактум дав нашим погибшим парням статус участников боевых действий.
KВ: То есть история отношений ВСУ и добробатов пока так и не унормирована?
Сергей Коротких (“Боцман”): Я с огромным уважением отношусь к ВСУ, они отлично воюют. Но мобилизационная политика для меня во многом непонятна. У меня есть несколько групп численностью не менее 150 человек каждая, которые тренируются и готовятся как малые пехотные подразделения по 6 человек и сводные механизированные группы. Они готовятся исходя из детального изучения и анализа противника, особенностей тактики и полученного ими опыта, уровня их укомплектованности и формирования ( в том числе и по этно-национальному признаку), что позволяет работать эффективно, и в ряде случаев достойно конкурировать с личным составом спецподразделений оборонно-силового блока.
Таких спецов в Украине вообще мало. Они есть в ГУР МО, в СБУ (спецподразделение “Альфа”) и у нас. А это именно те силы, из которых следует строить ССО (Силы специальных операций, – KВ) и национальное сопротивление – партизанские отряды.
В отличии от ВСУ, которые в процессе мобилизации берут специалистов, имеющих боевой опыт и определенную ВУС (военно-учетную специальность, – KВ), мы интегрировали другую модель, которая позволяет не разбивать слаженные коллективы, которые уже восемь лет воюют, и не терять эффективность, потому что мы можем намного больше. Плюс это добровольцы – высоко мотивированные люди.
Не хочу никого критиковать, но работу военкоматов (сейчас – территориальные центры комплектования и социальной поддержки, – KВ) сейчас следует перестроить, как минимум, в части работы со сложившимися добровольческими объединениями. Увы, но большинство военкомов, кроме тех, кто назначен после 2014-2015 гг, еще два месяца назад жили реалиями советско-афганской войны и имели вполне лояльное отношение к россии. Да, сейчас ситуация поменялась – есть злость на русских. Но преимущественно военкомы – морально и технологически устаревшие кадровые единицы.
Кого следует хвалить и награждать – это наших артиллеристов. Особенно тех, кто участвовал в обороне Киева. На 70% – это их заслуга, что Киев отстояли. Наши артиллеристы в разы эффективнее русских, хотя техники у наших значительно меньше.
KВ: Мэр Бучи Анатолий Федорук говорил о том, что разбитая колонна российских танков в Буче, которая обошла все мировые СМИ – работа именно нашей артиллерии, а не “Байрактаров”.
Сергей Коротких (“Боцман”): Если житель Украины где-то видит артиллериста ВСУ, он должен сказать спасибо и заплатить за него – в магазине, ресторане, где угодно. У артиллеристов меньше всего фотографий с разбитой техникой русских, потому что они бьют издалека, но именно их работа – ключевая. Фотографии, где подбивают русские танки из NLAW – это свидетельства исправления плохих ситуаций.
KВ: Ты, кстати, рассказывал о том, как в Буче была разбита одна из танковых колонн – благодаря местной жительнице, которая работала наводчиком для наших артиллеристов.
Сергей Коротких (“Боцман”): Я не знаю, как ее зовут. Судя по голосу, пожилая женщина. Она дозвонилась волонтеру, сообщила о танковой колонне на своей улице, волонтер связал ее с артиллеристами. Первый выстрел был немного мимо, она подкорректировала – второй снаряд попал точно в цель, и дальше артиллерия разгромила всю колонну.
Таких примеров немало. На днях у нас была история на юге – обычный парень сбрасывал информацию о передвижении вражеской техники и ВСУ по ним качественно отработали.
Это истории о построении гражданского общества в военное время, когда все находят каких-то знакомых, через которых можно передать информацию, а те, в свою очередь, ищут знакомых, через которых эту информацию можно с пользой применить. Это феномен “коммуникаций внизу”, которые дают результат.
Для меня это не первая война. Но война 2022 года – это особенная война, потому что она стала народной. Даже вчерашние пассивные симпатики “русского мира” пошли воевать, неважно почему – разрушенные дома и города, погибшие родные и близкие, уничтоженный бизнес. Они пошли воевать – и в Украине уже не будет никаких пророссийских партий, для них уже нет места. Во многом слетела мишура – кто на каком языке говорит, например.
KВ: Судя по высказываниям Ирины Фарион, навязанную “проблему русского языка” нам еще предстоит решить.
Сергей Коротких (“Боцман”): Есть и такие примеры, когда люди, которые находятся далеко от трагедий войны и пока что знают о них только понаслышке, не совсем корректно пытаются заработать на беженцах или организовывают схематозы по разворовыванию гуманитарной помощи.
Плюс надо решать вопрос с тероборонами западных областей, чтобы они отдали в воюющие области все то снаряжение, которое сняли с гуманитарных караванов, или поехали воевать вторыми составами.
Здесь вся страна воюет, а там кто-то решил заработать на горе и западной помощи. Бусики контрабандистов, зашуршавшие по всей западной Украине – это просто кошмар. Они же бьют не только по нашему имиджу, но и отбивают у европейцев желание нам помогать. Даже некоторые христианские организации начинают разочаровываться: как так, когда с той стороны границы все посчитано, а здесь – куда-то пропадает. Почему пропадает? Потому что с той стороны границы – это четкий перечень товаров, а с нашей – единица “автобус с гуманитарной помощью”.
Государство, наверное, в лице Минсоцполитики, должно обеспечить централизованное управление гуманитарными потоками, чтобы гуманитарка шла на склады девяти областей, пострадавших от войны, а не оставалась зачем-то на складах в западной Украине. Там что, экономика разрушена? Нет. Людей, тратящих деньги, выше крыши. Так зачем там гуманитарка?
На девяти складах в областях, пострадавших от войны, гуманитарную помощь должны принимать уполномоченные государством люди – и тут же отправлять тем, кому нужна эта помощь.
И мародеров на гуманитарке – наказывать, быстро и жестко. Ведь через два-три месяца эта гуманитарная помощь станет единственным источником существования для многих людей.
Читайте: За торгівлю гуманітаркою під час воєнного стану можна сісти в тюрму на 12 років
KВ: Согласен. Гуманитарной помощью должны заниматься государственные служащие и правоохранители, а не какие-то высокопоставленные клерки с неопределенным статусом. Но все же, давай вернемся к войне в Киевской области. Ты побывал здесь почти во всех горячих точках: Буча, Ворзель, Ирпень, Васильков, Макаров, Гостомель, Зона отчуждения. Можешь ли ты ранжировать свои впечатления по шкале ужаса от увиденного?
Сергей Коротких (“Боцман”): Я не был еще в Бородянке, но знаю, что в городе ковровыми бомбардировками разрушены жилые дома, под завалами которых погибло огромное количество мирных жителей. И это ужас. Но, это только мнение человека войны, Буча – ужаснее.
Одно дело – погибнуть под ударами бомб. И совсем другое – стать жертвой геноцида, который в Буче устроили русские войска. Тебя ограбят, изнасилуют, будут пытать, убьют твою собаку, а потом тебя. Убийства мирных граждан были в Ворзеле, Ирпене и других городах Киевской области. Но в Буче – это именно геноид.
Геноцид в Буче, фото NYTimes
Я многое видел в своей жизни и война – грязное дело. Но это за пределами всего, что можно считать войной. Это геноцид. Единственное, что могла сделать российская федерация – сама отдать своих вояк под суд. Но они лепят “липу”, рассказывают о “постановках”. Потому, увы, таких историй, как Буча, будет больше – война и ожесточение будут нарастать.
KВ: Когда русские оккупанты заняли Иванков и там начались грабежи и насилия, даже мои друзья-военные не могли в это поверить, говорили, мол, никакая армия не может так себя вести, это какие-то залетные-пристегнутые мародеры.
Сергей Коротких (“Боцман”): Знаешь, сейчас они (русские) переплюнули самих себя и полностью саморазоблачились. Когда я читал воспоминания чеченцев об их войнах с рф, о зверствах, которые творили русские солдаты – мне казалось, что это какое-то пропагандистское преувеличение. Теперь я понимаю – это система русской армии. В Сирии – разбитые кувалдами головы приколоченных к крестам местных жителей. В Чечне – изнасилованные и убитые дети и подростки. В Буче – все сразу.
Мое детство прошло в Казани и Тольятти, свою общественную деятельность в юности я начинал как панславист. И меня корежит изнутри от окончательного понимания, что великодержавный шовинизм – это болезнь русского народа, которую надо ломать. Да, российская федерация должна стать именно федерацией, которая будет заниматься своими внутренними проблемами и строить дороги, а не империю, которую россия всегда строит на крови.
Русские – вымирающий народ. Ответственный за их вымирание – путин. Когда он пришел к власти, у него были такие экономические возможности построить нормальную страну, что сейчас мы бы им завидовали. Но он решил воевать – с Грузией, потом с нами.
Путин наплодил столько олигархов, что в россии их на душу населения значительно больше, чем в Украине. Эта 1000 семей изнасиловала россию, выработала в изнасилованной россии стокгольмский синдром, и теперь они считают, что все вокруг тоже должны быть изнасилованы. И все это идет от российского великодержавного шовинизма.
Но затянувшаяся война с Украиной рано или поздно начнет доходить до них, они начнут осознавать количество собственных трупов и будут каяться.
KВ: Думаешь, до них дойдет?
Сергей Коротких (“Боцман”): Рано или поздно дойдет. И будут каяться. Вообще каяться – любимое занятие русского народа. После Сталина – они обличали Сталина. После Хрущева – обличали Хрущева. После Горбачева – обличали весь СССР. Когда умрет путин, будут говорить, что он их обманул. Но все равно – все наши смерти на их совести.
KВ: Если у них еще осталась совесть.
Сергей Коротких (“Боцман”): Карма – штука злая.
Давай вернемся к Буче. До Бучи я к рассказам о зверствах в Сирии, в Чечне относился отстраненно и осторожно. А после Бучи – уже нет сомнений.
KВ: Ты был первым, кто зафиксировал тела замученных жителей Бучи?
Сергей Коротких (“Боцман”): Да, у нас кадры, сделанные с беспилотников 12 марта. Скажу циничную вещь: русские сделали себе медвежью услугу тем, что перестреляли собак. Собаки бы съели часть тел, часть растащили – и это очень усложнило бы работу следователей и прокуроров. Но, как понимаю, убийства собак – это часть дремучих верований тех народов, кто там был в составе русской армии.
KВ: И мне, и всем нам глубоко наплевать на то, какие это были народы и какие у них верования – у чеченов, бурятов и кто там еще. Они пришли как русская армия. Значит это сделала русская армия.
Сергей Коротких (“Боцман”): Полностью согласен. Именно русские (по этнической принадлежности) отличились мародерством. Женское белье в рюкзаках – это превосходит любые фантазии. Айпады в бронежилетах вместо пластин, отправка почтой награбленного – после этого все разговоры о чести русской армии не стоят вообще ничего. Это мерзкие дегенераты.
KВ: Александр Невзоров публиковал в своем Telegram-канале фрагменты из мемуаров советского ветерана Второй Мировой о том, что творила в Германия “армия-освободительница”. То есть “русский мир” всегда был таким.
Сергей Коротких (“Боцман”): Это тоже часть моего личного протрезвления. У меня же много знакомых и друзей-русских, которые вместе с нами воевали против рф на Донбассе, переехали оттуда в Украину и здесь уже нарожали детей. И мне на голову не налезало, что такое может быть, что это не какие-то преувеличения.
Но сейчас, после детских самокатов, после КАМАЗов награбленного… Это за пределами понимания, приятия, вообще за пределами всего человеческого.
KВ: Тяжело переставать быть русским?
Сергей Коротких (“Боцман”): Легко становиться быть украинцем.
Я уже об этом сказал и могу повториться: после всего свершившегося россия утратила право наследования русской культуры, русской истории, русского языка, правопреемственности православного христианства – в отличии от Киева, который был и остается матерью городов русских, который и сегодня демонстрирует великое русское наследие в реальной борьбе, где люди, понимая высшую ценность человеческой жизни, способны принять решение погибнуть за други своя, что абсолютно чуждо россии, которая превратилась в концлагерь, следственный изолятор, зону для всех порабощенных народов, фундаментом для которой стали ужас, хаос и смерть.
А пропагандистская геббельсовская, нацистская идеология, по сути, убила вековую историю и культуру Руси и православия.
Фото: из личного архива Сергея Коротких (“Боцмана”) и Christopher Occhicone
Беседовал Антон Подлуцкий
